Доказательству иррафизичности преобразований Лоренца автор уже отвел достаточное место ранее, но последующие беседы показали иллюзорность достигнутых результатов. Видимо, достигнутый результат размывался готовностью поверить «официальной» точке зрения, типичный результат поведения тех, кто доказательство не понял до конца. Положение усугубляется тем, что аргументы "здравого смысла" в релятивизме не просто перестают работать, обращение к здравому смыслу стало признаком безнадёжного невежества, а доказательство всё же должно свестись к некому, ну совершенно очевидному противоречию. Кому удалось прикоснуться к такой дискуссии, должен почувствовать средневековую тяжесть борьбы с церковными догмами, почувствовать контакт с представителем иллюзорного мира. Сами релятивисты подтверждают: да, в теории относительности не существует очевидных выводов, и это свидетельство проникновенности науки. Приведённые выше примеры призваны оценить всю силу этих слов и безнадежность "антирелятивистских поползновений.

Пример 1. Рационально мыслящий физик на примере с двумя самолетами над Землей уже должен увидеть абсурдность утверждений о реальности взаимно равноправных лоренцевых сокращений, но релятивист реальность сокращений переносит на кажущиеся ему кинематические эффекты ("кинематические сокращения"), уводя разговор «из пространства физики».

Пример 2. В примере с разбегающимися со скоростью v "релятивистскими субъектами" релятивист отбрасывает саму объективную реальность, показывая тщетность усилий доказательства чего либо.
Резонен вопрос, а причем тогда ссылки самого релятивизма на эксперименты? Почему-то именно вздор, привитый в Высшей школе и закреплённый последующим научным воспитанием, превращается в наиболее твёрдое убеждение. В процессе попыток донести важное доказательство иррафизичности преобразований Лоренца до "тех, кому это нужно" автор получал реплики в диапазоне от "здесь какая-то тонкая ошибка" до "все правильно, так и должно быть". Совпадающих мнений не встретилось, что и является одним из положительных результатов научного общения. Вторым его результатом можно назвать введение видимо достаточного для данного доказательства «очевидного критерия». И наконец, третьим результатом явилось сведение доказательства иррафизичности преобразования Лоренца к большему уровню ясности. Хотя нужно отметить — доказательство есть доказательство, и оно требует определённого напряжения внимания. Доказательство иррафизичности преобразований Лоренца начнем с показа относительности одновременности и длин отрезков в двух системах отсчета (СО), одна из которых, для наглядности, представлена известным "поездом Эйнштейна".
Итак, пусть в середине равномерно и прямолинейно движущегося поезда (в системе отсчёта Поезда, назовем её СОп) находится наблюдатель Нп, а на земле, у железнодорожного полотна (в земной системе отсчёта, назовем её СОз) стоит наблюдатель Нз. Оба наблюдателя находятся в началах своих систем отсчёта. Пусть в момент проезда Нп мимо Нз (когда в началах обоих СО будет t=t'=0) в голову поезда (локомотив) и его хвост одновременно по земным часам при t=0 ударили две молнии, оставив (как "результат эксперимента №1") след своих ударов на концах поезда и на земле. Поскольку Нп находился в середине поезда (х'=0), метки на поезде окажутся для него симметрично расположенными, на равных расстояниях L'(l) (штрих относится к СКп, верхний индекс - к номеру "эксперимента"). Поскольку Нп и Нз находились в момент удара молний напротив друг друга (в одной точке х=0 по координате ж.д. полотна), метки на земле расположатся симметрично и для Нз, на равных, "экспериментально" отмеренных расстояниях. Спустя время т с Нз увидит одновременно вспышки двух молний с разных сторон, что подтвердит одновременность их вспышек по земным часам. Что же увидит Нп?
После ударов молний он переместится вместе с поездом и окажется правее Нз, где сначала увидит вспышку передней молнии, а затем его догонит вспышка молнии хвостовой. Поскольку скорость света от обеих молний для Нп одинакова и равна с, и удары молний произошли на равных от него расстояниях L'(,), Нп сделает вывод: молнии сверкнули не одновременно, сначала у локомотива при t'0. Возникла известная "относительность одновременности".

Что означает понятие "относительности одновременности"? - спросили мы у академика, приметного столпа современной физики и философии. Чтобы ответить на этот сложный вопрос, последователь великого учения долго роется в толстых книгах и напряжённо думает. С волнением мы следим за полетом современной научной мысли. Только блеск очков выдает её гигантскую работу, которая сейчас происходит под седой шевелюрой за высоким лбом. Чувствуется, что ученый пытается приноровиться к нашему уровню.
-Видите ли, - произносит он наконец, и мы начинаем торопливо записывать его бесценные слова, - в XVIIв сотрясённый яблоком Ньютон направил мысль о времени по ложному следу, придав ему абсолютный смысл. Лишь а ХХв пришло осознание того, что с тех пор осторожный Ньютон существенно обеднил содержание этого понятия. Настоящая сущность времени начала раскрываться в сумятице гипотез современной темпорологии, науки о времени, которая в содружестве с теорией относительности существенно расширила и развила трудности, всегда стоявшие на пути ясности мышления. - Чувствуется, академик волнуется, но не упускает путеводную нить рассуждений.
- Обогатившись терминологией, сегодня наука склоняется к мысли, что скорость течения времени, как ноуменальный продукт природы, определяется скоростью переработки информации, а соответствующий перерабатывающий конструктор находиться в мозгу видимо каждого человека, но начинает проявлять свою активность только в высокоинтеллектуальной среде, в стенах определённых ВУЗов. Различие в сообразительности каждого субъекта выдает качество индивидуального конструкта. То, что во времена Ньютона могло быть отвергнуто моментально, абсолютно одновременно всеми слушателями новой доктрины, но у некоторых учёных может затянуться до вечера. В особых случаях - на всю творческую жизнь. Высказана гипотеза, что сообразительность индивидуума зависит от скорости его движении, т.е. от того, привыкли ли Вы давать своему конструкту время спокойно подумать, или, постоянно находясь в бегах, ещё в молодости пробежали мимо чего то важного. Щадящая поправка на время сообразительности в зависимости от скорости получила название относительности одновременности. Всё гениальное просто, и мы, потрясённые ясностью изложения, задали следующий вопрос.
-Как современные учёные представляют себе "параллельные миры" и может ли их понять простой человек?
Академик подошел к полке, снял ничем не примечательный журнал и раскрыл его где-то в середине. Обыкновенное академическое издание, без художественных изысков на его обложке.
-Понятие параллельного мира просто и изящно, как оболочка помидора. Оно является блестящим достижением современной теоретической фишки, - академик потряс журналом и мы увидели страницы, сплошь заполненные математическими символами, - и является естественным разрешением тупиковых выводов, вытекающих из понятия относительности одновременности. Предположим, что вы отправились в прошлое посмотреть на свои собственные роды в ту эпоху, когда присутствие посторонних лиц при столь интимном процессе было исключено. Теория параллельных миров не видит здесь трудностей, - академик в доказательство силы теории снова тряхнул журналом.
- Прилетевший гость из будущего "параллельно" будет присутствовать там, где ему быть не положено, и не будет виден современникам первых минут своей жизни.
-Не будет виден во плоти уже взрослого, а не младенца?
-Да, разумеется.
-Скажите, а как природа ориентируется в том, какой объект подлежит сокрытию от взгляда современников, а какой нет?
-Теория путешествий во времени предусмотрела для каждого путешествующего субъекта -член. Его кривизна и длина пропорциональны временной удаленности субъекта от его исторического возраста в абсолютной шкале времени.
-А не рискует ли наш путешественник уменьшением длины своего-члена до нуля при возврате к моменту своего рождения?
-Вы задали вопрос, ответ на который сводиться к решению уравнения с особыми точками. Ныне можно твёрдо сказать: нет, не рискует. Дело в том, что в сингулярных точках на члене образуется узел, и он выходит на новую ступень роста. Это, кстати, накладывает ограничения на глубину проникновения путешественников в толщу временных пластов, а современникам дает возможность выявить путешествующих потомков. В настоящее время в нашем университете разрабатывается программа поиска гостей из будущего, не афиширующих вторжение в своё прошлое.

Если бы поезд двигался в противоположном направлении, то вывод был бы тот же: молнии сверкнули сначала у локомотива, а затем у хвоста поезда, т.е. места более раннего и более позднего ударов поменялись бы местами относительно Нз. Теперь заметим, что поскольку локомотив для Нп был на положении передней метки на земле раньше, чем хвост поезда на положении задней метки, то в эксперименте №1 с его точки зрения был промежуток времени, когда поезд не вписывался в расстояние между земными метками, и, следовательно, длина поезда больше его длины. Если теперь рассмотреть удары молний по концам поезда одновременные по поездным часам при t'=0 (удар в хвост поезда для обоих наблюдателей должен произойти немного ранее, а удар в локомотив - позднее, когда локомотив поезда выйдет за пределы отмеченного расстояния), то новые метки обозначат "экспериментально" на земле. Настоящуюдлину поезда, и расположатся они вне меток, только что рассмотренных. Не пожалеем места, чтобы подчеркнуть, как правдоподобно в этом мысленном эксперименте вырисовывается реальность лоренцевого удлинения поезда (при переходе к наблюдению Нз его системы отсчёта) и конечного интервала времени по поездным часам между ударами молний, которые бьют одновременно по наблюдениям Нз. Дня одновременности их удара по поездным часам удар хвостовой молнии надо поторопить, а удар головной молнии - задержать. И тогда по меткам на Земле наблюдатель Нп заметит, что поезд "на самом деле" длиннее.

Рассмотрим теперь намеченный таким образом "эксперимент №2", когда молнии в тот же момент встречи Нп и Нз бьют одновременно по поездным часам. Теперь вспышки молний одновременно дойдут до Нп, а поскольку Нз в это время будет левее Нп, то до Нз сначала дойдет вспышка хвостовой (для Нз теперь это более раннее событие), а затем головной молнии. Теперь реальность релятивистских изменений длины земной наблюдатель Н3 может оспорить. Он установит, что после удара молнии по хвосту поезд уйдет вправо, и пройдет некий промежуток времени, пока произойдет удар молнии по локомотиву. Следовательно, по мнению Н3 существовал промежуток времени, когда весь поезд вписывался в промежуток между метками на земле, получаемыми в результате эксперимента №2. Следовательно, отмеченное на Земле удлинение поезда является всего лишь кинематическим эффектом, обязанном перемещению поезда между неодновременными засечками его концов. С не меньшей убедительной силой наблюдатель Нп заметит, что для "землян" поезд укоротился вследствие того же кинематического эффекта, из-за неодновременных замеров его концов в эксперименте №1. Если провести эксперимент с одновременными ударами молний в земной системе координат, то новые метки расположатся внутри меток, только что полученных. Это будет уже рассмотренный "эксперимент №1", и его результаты соответствуют ожиданиям. В результате этого анализа получено полное подтверждение результатов релятивистской логики, противоречий от взаимных, сокращений длины в разных СО не обнаруживается, если не видеть разницы в смысловом содержании реальных и кинематических (кажущихся) сокращений.

То, что в процессе рассуждений вырисовывалось как противоречие - это и есть релятивистское видение реальности или сама реальность четырёхмерного мира. Неизменность скорости света в двух СО не обсуждается, это постулат. Противоречий не обнаруживается? Противоречий не обнаруживается потому, что СТО, опрокинув здравомыслие, приучила разум не замечать его, а анализ не продвинулся дальше данного уровня. И между тем, между ударами молний в той СО, где эти удары происходили (назначались) одновременно, никаких событий конечной длительности происходить не может (из-за отсутствия между этими событиями времени, как такового), а в другой СО между этими же событиями происходит перемещение поезда, из-за чего и "наблюдается" разная его длина. Относительность одновременности позволяет в мысленном эксперименте №1 после удара молнии по локомотиву (по поездным часам) отцепить и затормозить последний вагон, и тогда удар молнии по хвосту поезда (по тому же месту) может не состояться, в то время как для земных наблюдателей такое развитие событий невозможно. "Парадоксы", возникающие в связи с неодновременностью в какой-то системе одновременных событий в другой системе, релятивиста давно уже не смущают, ибо разнос во времени событий в данном случае таков, что они не могут обратить причинно-следственную связь (птица не может быть поражена ранее выстрела стрелка, при рассмотрении этой задачи в любой системе отсчёта). На этом и строится опровержение математически незрелых антирелятивистских выпадов.

В рассмотренном случае удар молнии по локомотиву в любой системе координат не может отразиться на удар другой молнии по хвосту поезда. Но в данном случае и не ставиться задача отцепления последнего вагона по получении сигнала о произошедшем ударе молнии по локомотиву. Здесь не ставиться задача проверки причинности событий, а ставиться задача организации их событийной неоднозначности. Достаточно по условиям опыта знать (рассчитать), когда этот удар произойдет, чтобы "на месте" вовремя вмешаться в ход событий. В частном решении этой задачи можно ориентироваться по упреждающему световому сигналу от Нз, организующему одновременные удары молний. Назовём этот пример парадоксом событийной неоднозначности. Но это присказка. Поскольку в идейном запасе современной физики уже находится теория Эверетта, то нет оснований полагать, что парадокс событийной неоднозначности может изменить отношение к парадоксам релятивизма. Поэтому рассмотрим задачу с поездами Эйнштейна глубже. Рассмотрим эксперимент варианта №1 с двумя одинаковыми поездами, движущимися относительно Н3 в противоположные стороны с одинаковыми скоростями. Удары молний по локомотивам и хвостам обоих поездов по земным часам произойдут одновременно, а в силу симметричности ситуации метки от таких ударов расположатся на одинаковых расстояниях от Нз, слева и справа от него. С точки зрения поездных наблюдателей метки расположатся на Земле также симметрично, но удары молний для каждого из них, в силу относительности одновременности, произойдут по каждому локомотиву раньше, чем по его хвосту. Т.е. слева и справа от Нз молнии ударят сначала по локомотиву каждого из поездов, а затем по подошедшим к тем же местам хвостам других поездов. Таким образом на Земле останутся симметрично расположенные пары меток от попарно наложенных друг на друга одновременных в СОз ударов 4-х молний. Так выглядит релятивистски "непротиворечивая" картина произошедших событий. Перейдем теперь от наглядной кинематической схемы с двумя поездами Эйнштейна к формализованной схеме из трех систем отсчёта, одна из которых (средняя линия, СО) символизирует неподвижную СОз, а две другие - поездные СО' и СО", движущиеся относительно неё в разные стороны с равными скоростями. Рассмотрим ту же процедуру одновременных отмеров в момент t=0 пo часам неподвижной СО, отмеров, симметричных относительно начал координат отрезков сразу в трех СО. Пусть в СО эта длина равна произвольной величине L. Тогда длины отрезков в СО' и СО" и моменты их отмера, рассчитанные по преобразованиям Лоренца. Аргументы задуманного доказательства надо искать в объективности физической картины. Заметим для этого, что парных ударов молний в СОз слева и справа от наблюдателя Нз не было, а были одновременные удары двух одиночных молний с каждой его стороны на произвольно выбранном от него расстоянии. Каждая из этих молний оставила отметку на земле, и одновременно отметки на локомотиве одного поезда и хвосте другого. Одиночность ударов молний слева и справа от Нз должны признать и оба поездных наблюдателя, ибо и, как следствие, они должны признать, что удары молний "по концам" их поездов (с каждой стороны в отдельности) произошли в момент совмещения этих концов в обеих поездных системах координат, т.е. одновременно и в одном месте в любой из возможных систем координат. Никакого промежутка времени между ударами молний в земной системе координат (по определению) не было, т.е. между этими событиями в разных местах поезда не могли перемещаться, точно также этого перемещения не может быть и в поездных системах.

Удары двух молний по временам поездных системах координат произошли в тот момент, когда их наблюдатели находились в одной точке с наблюдателем земным, одновременно спереди и сзади поездов по направлениям их движения. Таким образом, из кинематической схемы исчезли относительность одновременности и лоренцевы сокращения. Преобразования Лоренца не имеют отношения к описанию реальности, они иррафизичны. Непротиворечивостью преобразований координат любой подвижной системы координат в другую подвижную, как это просматривается из приведенного анализа, обладают только преобразования Галилея. Теоретическая база ТО не имеет отношения к реальности. Не новый это вывод. Релятивистская механика не имеет ни строгой математической основы, (нарушены принципы вариационного исчисления), ни убедительной физической основы (принцип наименьшего действия не имеет место). Под блестящим внешним математическим формализмом скрывается элементарная математическая некорректность... Релятивистские уравнения движения и законы сохранения являются, но меньшей мере, спорными и бездоказательными... Механика Ньютона теперь уже не может рассматриваться как классический предел релятивистской механики. Данные выводы затрагивают не только механику. Они затрагивают электродинамику, теорию элементарных частиц и всю сё экспериментальную базу. Итак, СТО, как физическая теория, несостоятельна. Неверные теории не исключают предсказание правильных результатов. Таких примеров, в число которых теперь входит СТО, в науке полно. Наука столкнулись с проблемой такой математизации реальности, при которой формально-математическая стройность теории поставлена выше состоятельности разума, попран здравый смысл, а противоречия теории представлены научным достижением. Известна также смелость, вызванная отчаянием, с которой некоторые философы всё ещё защищаются от этой простой теории, расточая гордые, но пустые слова. В 1929г Эйнштейн уже мог бы познакомиться с трудами своих соотечественников, и тогда он не расправился бы столь лихо с абсолютным характером понятия одновременности. Но надо признать, что с высот своей философской подготовки Эйнштейн блестяще справился бы с пропагандой самой безнадёжной теории. Теория, которую большинство мыслителей не могло понять (воспринять), объявлена простой, как будто смелых философов беспокоила её чисто формальная сторона. А сомнение и отчаяние посетило самого автора, 20 лет спустя, когда он начал понимать, что натворил с понятием одновременности.