Зная о ранних научных увлечениях Виталия Лазаревича, я обратился к нему с письмом об открытии квантовых проявлений температуры (что следовало из обнаруженной связи констант). Вряд ли такой факт нуждается в рекламе, а чтобы не отнимать много времени и дать прочувствовать, насколько эта теоретическая идея соответствует её формулировке, я подкрепил её легко проверяемыми фактами (что большего можно было предложить?). Ответа не последовало. Сомнительный вопрос о квантовых проявлениях температуры должен пробить себе дорогу сквозь стену естественной тенденции, а пока он был выброшен в корзину в числе других бесценных любительских предложении, без анализа. Пора делать выводы, что для ведущих физических институтов и для членов РАН, если Вы не баловень судьбы, вообще не существует такого сделанного "на стороне" открытия, к которому можно бы проявить минимальный интерес. Не помогут и факты. Это пора осознать армии любителей физики, ищущей признания в стенах ведущих институтов.
Если даже в Вашей идее есть что-то сомнительное, ответственность сотрудника любого института за положительную оценку возможной пустышки несравненно выше ответственности за недооценку большой идеи. В связи с этим были и будут самые крупные ошибки типа той, которую в своё время допустил достопочтенный директор Гринвичской обсерватории Эри, который "всегда скептически оценивал способности молодых ученых". Он знал о результатах Д. Адамса (1819-1892) и У. Леверье (1811-1877), но не мог допустить, чтобы их (или любые иные) вычисления могли привести к открытию, составившему, как оказалось, веху в науке. Жизнелюбивый сэр даже не известил каждого из них о работах другого, проявив несвойственную ему выдержку. После открытия планеты Нептун в октябре 1846 г директору обсерватории пришлось некоторое время скрываться и мучительно долго молчать, хотя, по мнению Е. Маундера, Эри "был полностью доволен собой, и то, что другие люди думали или говорили о нем, действовало на него не больше, чем мнение обитателей Сатурна".
Поведение Эри оказалось ударом сначала по престижу, а затем и по положению английской астрономии, но последствия, как им и положено, наступили потом. Не стоит преувеличивать и проникновенность Российского разума. Выявлению связи между теорией гравитации и микрофизикой придавал очень высокое значение видимо лишь автор БКФ (т.4) Э. Вихман (Мы не знаем, как заполнить эту брешь!). Но никого из Российских физиков, занимающихся гравитацией и, естественно, не занимающихся ею, эта связь не интересовала совсем. Один из таковых физиков, теоретик, великолепную оценку работы которого мне пришлось слышать, пропустил сообщение о формуле для гравитационной постоянной без комментария (!), а другой, экспериментатор, ограничил свой интерес неожиданным вопросом: А кто такой Вихман? Да это такие же люди, как я сам! Тоже многого не знают. Объединяет их то обстоятельство, что никто из них не проявил ни малейшего интереса к существу того, о чем я пытался вставить словцо. Если это удавалось. Интересно, кто попадает в число их учеников? К моменту выпуска книги «Возвращение эфира» мне удалось найти уже достаточно большое число следствий из первоначально обнаруженной взаимосвязи констант, объединить их в "Теорию широкодиапазонности свойств эфира", найти объяснения некоторым "не поддающимся" фактам.
Теперь остаётся надеяться, что догмы сегодняшней физики не помешают кому-то увидеть, что в предлагаемой теории верно. Лишь один учёный проявил временный интерес к Большому природному числу - Хлопов М.Ю. В его лекции, на которой мне удалось присутствовать, Максим Юрьевич сообщил: "Мой учитель Зельдович с металлом в голосе говорил: мы знаем, как устроена Вселенная". Ученик Зельдовича нашёл знания учителя о Вселенной недостаточными и теперь занимался объединением космологии и теории элементарных частиц. Оба обстоятельства меня заинтересовали. Возможно, Максим Юрьевич не смог отказать, а возможно, я смог заинтересовать его, сказав, что открытое мною Большое природное число полезно для его теории, ибо оно указывает на диапазон природных проявлений. В итоге я выступил у него на семинаре в ИПМ. Вывод был таков: «интересно, но нам [ему с его учениками] это не нужно». Через время не перепрыгнешь. Несмотря на отсутствие непосредственно полезного результата удалось договориться о выступлении на втором семинаре, где я собирался посягнуть на «священное писание» - изложить иррафизичность преобразований Лоренца.
На семинар был приглашен, как было сказано, специалист по ОТО из МИФИ, к чему я отнесся с одобрением, не подозревая, что меня ожидает. Едва в самом начале выступления я записал разность времён между двумя событиями в двух системах отсчёта, как услышал: Вы не имеете права этого делать! Почему? Оказывается, времена из разных систем отсчёта нельзя вычитать, поскольку это величины разной физической природы! Как так? И то, и другое - время, и то, и другое измеряется в одинаковых единицах (сек). Отказывая в такой математической операции, мой оппонент отклонил принципиальную возможность какой либо (экспериментальной или теоретической) проверки следствий теории о различном течении времени. И почему величинам разрешается одновременно присутствовать в одной формуле преобразований Лоренца, а в записанном равенстве нельзя? Наконец, если для каждой мыслимой системы координат существует время своей физической природы, то надо признать, что релятивизм изобретает новые понятия с легкостью необыкновенной, и доказывать с самого начала ничего не надо.
Нужно было время, чтобы осознать, что скрывается за данным возражением. Возможно, мой прозорливый оппонент уже увидел, что доказательство ведет СТО в тупик, и он предпринял защитные меры. Возможно через свой "опыт" математических преобразований релятивизм уже натыкался на тупики, и в поисках выхода из двух вариантов - признать ли ошибочной всю теорию или прикрыть её новым понятием времени, - выбрал второе. Релятивизм неплохо "развивается" терминологически и я не догадался сразу спросить, в какой из двух равноправных систем отсчёта измеряемая величина есть по своей природе физическое время, а в какой нечто от другой природы, но измеряемое теми же часами. Копии этих часов могут быть установлены в любую систему отсчёта, потом переставлены. И что это за иная физическая природа времени! Может, релятивизм знает, какова она "не иная"? Абсурдность возникающих вопросов как раз и говорит о той философской путанице, которую релятивизм привнес в основополагающие понятия. Спор вполне закономерно кончился срывом семинара. Позже я услышал то же возражение ещё раз, и понял, что современные физики-математики оторвались от материи, как Антей от Земли. Физика активно строит ирреальный мир, и неясно, что оторвёт её от этого увлечения.
После одного выступления с доказательством иррафизичности преобразований Лоренца мой оппонент возразил любопытным образом. Было время, когда люди только доказывали шарообразность Земли, на что возражали: тогда должны быть антиподы, которые ходят вниз головой. После Магеллана понятие земного "верха" и "низа" изменилось и аргумент отпал. А вот докладчик (это я!), доказательство которого, возможно, логически безупречно, не может расстаться с устаревшими Ньютоновскими представлениями о пространстве и времени! На палубу вышел, а палубы нет. В глазах у него помутилось. Это не аргумент. В науке были и попятные движения, но и это не аргумент. Доказательство иррафизичности преобразований Лоренца имеет конкретное содержание, и возражать необходимо на основе его анализа. Так хотелось бы понять, что за страшная прореха в физических знаниях и в философских представлениях о мироздании побуждает так мужественно выпрыгнуть из ньютоновских представлениях о времени, поверив в неизбежность этого шага.
Итак, в результате попыток (здесь излажена только их часть) донести свои результаты до "серьёзной науки", я осознал, что мои пропагандистские возможности не соответствуют уровню самому себе поставленной задачи. Все "серьёзные физики" отгородили себя, образно выражаясь, мощнейшим экраном от проникновения в сферу их мыслей посторонних излучений любого содержания. Особо нетерпимо негативное отношение к теории относительности. История цивилизации подарила научным мыслителям XX в безошибочное учение вполне земного человека - сокровище, сопоставимым эквивалентом которого ранее обладали только теологи. Оба сокровища, как нетрудно заметить, обладают несомненным общим качеством - отсутствием почвы под ногами (автор вряд ли взялся бы за анализ менее очевидного дела). Поскольку земное учение основательно испортило отношение наших великих современников к материи, да ещё побуждает к единению с внеземным учением, то есть основания высказать тревогу, что научная мысль ещё долго будет выбираться к истине через бездорожье.
Если даже в Вашей идее есть что-то сомнительное, ответственность сотрудника любого института за положительную оценку возможной пустышки несравненно выше ответственности за недооценку большой идеи. В связи с этим были и будут самые крупные ошибки типа той, которую в своё время допустил достопочтенный директор Гринвичской обсерватории Эри, который "всегда скептически оценивал способности молодых ученых". Он знал о результатах Д. Адамса (1819-1892) и У. Леверье (1811-1877), но не мог допустить, чтобы их (или любые иные) вычисления могли привести к открытию, составившему, как оказалось, веху в науке. Жизнелюбивый сэр даже не известил каждого из них о работах другого, проявив несвойственную ему выдержку. После открытия планеты Нептун в октябре 1846 г директору обсерватории пришлось некоторое время скрываться и мучительно долго молчать, хотя, по мнению Е. Маундера, Эри "был полностью доволен собой, и то, что другие люди думали или говорили о нем, действовало на него не больше, чем мнение обитателей Сатурна".
Поведение Эри оказалось ударом сначала по престижу, а затем и по положению английской астрономии, но последствия, как им и положено, наступили потом. Не стоит преувеличивать и проникновенность Российского разума. Выявлению связи между теорией гравитации и микрофизикой придавал очень высокое значение видимо лишь автор БКФ (т.4) Э. Вихман (Мы не знаем, как заполнить эту брешь!). Но никого из Российских физиков, занимающихся гравитацией и, естественно, не занимающихся ею, эта связь не интересовала совсем. Один из таковых физиков, теоретик, великолепную оценку работы которого мне пришлось слышать, пропустил сообщение о формуле для гравитационной постоянной без комментария (!), а другой, экспериментатор, ограничил свой интерес неожиданным вопросом: А кто такой Вихман? Да это такие же люди, как я сам! Тоже многого не знают. Объединяет их то обстоятельство, что никто из них не проявил ни малейшего интереса к существу того, о чем я пытался вставить словцо. Если это удавалось. Интересно, кто попадает в число их учеников? К моменту выпуска книги «Возвращение эфира» мне удалось найти уже достаточно большое число следствий из первоначально обнаруженной взаимосвязи констант, объединить их в "Теорию широкодиапазонности свойств эфира", найти объяснения некоторым "не поддающимся" фактам.
Теперь остаётся надеяться, что догмы сегодняшней физики не помешают кому-то увидеть, что в предлагаемой теории верно. Лишь один учёный проявил временный интерес к Большому природному числу - Хлопов М.Ю. В его лекции, на которой мне удалось присутствовать, Максим Юрьевич сообщил: "Мой учитель Зельдович с металлом в голосе говорил: мы знаем, как устроена Вселенная". Ученик Зельдовича нашёл знания учителя о Вселенной недостаточными и теперь занимался объединением космологии и теории элементарных частиц. Оба обстоятельства меня заинтересовали. Возможно, Максим Юрьевич не смог отказать, а возможно, я смог заинтересовать его, сказав, что открытое мною Большое природное число полезно для его теории, ибо оно указывает на диапазон природных проявлений. В итоге я выступил у него на семинаре в ИПМ. Вывод был таков: «интересно, но нам [ему с его учениками] это не нужно». Через время не перепрыгнешь. Несмотря на отсутствие непосредственно полезного результата удалось договориться о выступлении на втором семинаре, где я собирался посягнуть на «священное писание» - изложить иррафизичность преобразований Лоренца.
На семинар был приглашен, как было сказано, специалист по ОТО из МИФИ, к чему я отнесся с одобрением, не подозревая, что меня ожидает. Едва в самом начале выступления я записал разность времён между двумя событиями в двух системах отсчёта, как услышал: Вы не имеете права этого делать! Почему? Оказывается, времена из разных систем отсчёта нельзя вычитать, поскольку это величины разной физической природы! Как так? И то, и другое - время, и то, и другое измеряется в одинаковых единицах (сек). Отказывая в такой математической операции, мой оппонент отклонил принципиальную возможность какой либо (экспериментальной или теоретической) проверки следствий теории о различном течении времени. И почему величинам разрешается одновременно присутствовать в одной формуле преобразований Лоренца, а в записанном равенстве нельзя? Наконец, если для каждой мыслимой системы координат существует время своей физической природы, то надо признать, что релятивизм изобретает новые понятия с легкостью необыкновенной, и доказывать с самого начала ничего не надо.
Нужно было время, чтобы осознать, что скрывается за данным возражением. Возможно, мой прозорливый оппонент уже увидел, что доказательство ведет СТО в тупик, и он предпринял защитные меры. Возможно через свой "опыт" математических преобразований релятивизм уже натыкался на тупики, и в поисках выхода из двух вариантов - признать ли ошибочной всю теорию или прикрыть её новым понятием времени, - выбрал второе. Релятивизм неплохо "развивается" терминологически и я не догадался сразу спросить, в какой из двух равноправных систем отсчёта измеряемая величина есть по своей природе физическое время, а в какой нечто от другой природы, но измеряемое теми же часами. Копии этих часов могут быть установлены в любую систему отсчёта, потом переставлены. И что это за иная физическая природа времени! Может, релятивизм знает, какова она "не иная"? Абсурдность возникающих вопросов как раз и говорит о той философской путанице, которую релятивизм привнес в основополагающие понятия. Спор вполне закономерно кончился срывом семинара. Позже я услышал то же возражение ещё раз, и понял, что современные физики-математики оторвались от материи, как Антей от Земли. Физика активно строит ирреальный мир, и неясно, что оторвёт её от этого увлечения.
После одного выступления с доказательством иррафизичности преобразований Лоренца мой оппонент возразил любопытным образом. Было время, когда люди только доказывали шарообразность Земли, на что возражали: тогда должны быть антиподы, которые ходят вниз головой. После Магеллана понятие земного "верха" и "низа" изменилось и аргумент отпал. А вот докладчик (это я!), доказательство которого, возможно, логически безупречно, не может расстаться с устаревшими Ньютоновскими представлениями о пространстве и времени! На палубу вышел, а палубы нет. В глазах у него помутилось. Это не аргумент. В науке были и попятные движения, но и это не аргумент. Доказательство иррафизичности преобразований Лоренца имеет конкретное содержание, и возражать необходимо на основе его анализа. Так хотелось бы понять, что за страшная прореха в физических знаниях и в философских представлениях о мироздании побуждает так мужественно выпрыгнуть из ньютоновских представлениях о времени, поверив в неизбежность этого шага.
Итак, в результате попыток (здесь излажена только их часть) донести свои результаты до "серьёзной науки", я осознал, что мои пропагандистские возможности не соответствуют уровню самому себе поставленной задачи. Все "серьёзные физики" отгородили себя, образно выражаясь, мощнейшим экраном от проникновения в сферу их мыслей посторонних излучений любого содержания. Особо нетерпимо негативное отношение к теории относительности. История цивилизации подарила научным мыслителям XX в безошибочное учение вполне земного человека - сокровище, сопоставимым эквивалентом которого ранее обладали только теологи. Оба сокровища, как нетрудно заметить, обладают несомненным общим качеством - отсутствием почвы под ногами (автор вряд ли взялся бы за анализ менее очевидного дела). Поскольку земное учение основательно испортило отношение наших великих современников к материи, да ещё побуждает к единению с внеземным учением, то есть основания высказать тревогу, что научная мысль ещё долго будет выбираться к истине через бездорожье.
