Современная физика изучает движение материи, которая изменяется от скорости, движение в пространстве, которое искривляется, и движение во времени, которое относительно! Эти достижения физико-математической мысли навевают вопрос: а где та объективная реальность, которая изучается, и с помощью каких неизменных инструментов она изучается? Где тот фундамент, на котором физика стоит? А стоит она на путаных представлениях о пространстве и времени и смутных представлениях о материи. Всё надо начинать с начала. Главная трудность в начале пути состоит в том, что удовлетворительного определения пространству, материи и времени так и не дано. Исписано по этим понятиям необозримо много, признанного результата нет, а надежда на успех не покидает проницательные умы. Лаконичные и, видимо, непревзойденные по отношению "точность смысла краткость текста" определения С. Маринова не привлекают современных мыслителей своей примитивностью, да и энергия у Маринова «первичнее» материи. Иные определения, претендующие на академичность стиля, приводят не к ясности, а к ступору мысли и заставляют высказать здесь по смыслу понятий пространства, материи и времени нечто более доходчивое.
Начнем с пространства, существование которого, с одной стороны, не подлежит сомнению, но слово «существование» к которому, ввиду нематериальности геометрического понятия, применять нельзя. Существование чего, пустоты? К тому же само слово «существование» - длительное наличие - «молча» подразумевает «существование» с теми же оговорками и времени, о котором мы пока ничего не знаем, обсуждение которого хотелось бы поставить в очередь на «потом», и обойтись без которого уже не можем. Пространство не существует как объект, которым можно манипулировать, приписывать ему или изучать его свойства. Ничего, кроме свойства протяжённости и пустоты, пространство не имеет, но существует как объективная природная данность (определение - «природная реальность» - привнесло бы оттенок материальности пространства). Межу тем современная теоретическая физика, а вслед за ней и философия, вкладывает в это слово понятие объекта, состояние или свойства которого зависят от присутствия в нём тел или от движения в нём наблюдателя. Причём к пространству размерности n=3 теперь обращаются для показа, разве что, недоразвитых представлений человечества.
Будучи выпускником технического ВУЗа автор настоящих строк относился к соответствующему понятию как к профессиональной терминологии, полагая, что сами физики всё же разделяют пространство и материю в нём. Оказалось - разделяют, есть такие исключения. Для него далеко не сразу выяснилось, что «Физика» технического ВУЗа» (где порой не строгое изложение теории перемежается описанием экспериментов) и «Физика университета» (где об эксперименте могут если только упомянуть, в интерпретации исповедуемой теории) - существенно различные дисциплины. Университетской теоретической физике (полистайте, к примеру, «Теорию поля» «двух Л» ) явно недостаёт отрезвляющего окунания в «тину материализма» и ссылок на эксперименты. Сегодня понимание пространства усугубилось ещё усердным исправлением перегиба, допущенного советской школой в деле философского воспитания студентов. «Диамат» потерял свою научную состоятельность вместе с эпохой своего культивирования. Теперь физики-теоретики в силу индивидуальной прозорливое и ранее «самым настоящим образом» отождествлявшие пространство с неким объектом с физическими свойствами, уже не отделяют геометрию от физики. На основе фундаментальных знаний.
Выверт о смысле слова «существование» отражает здесь попытку разделения непересекающихся по своей природе понятии пространства, материн и времени, в то же время показывает, что эти понятия не являются независимыми в том смысле, что мир невозможен и не представим при исключении из «бытия» хотя бы одного из этих понятий. Даже пояснения их смысла нельзя разнести. Материалистическая мысль, не напрягаясь по пустому, не дала определений пространству, материи и времени, а лишь дала понять, что содержательное их определение осталось за гранью возможного. Только объективно-реальные формы бытия, без предоставления места для мистики. Последующие попытки проникновения в глубь этих не простых форм явлений дают повод и возможность высказаться по данным понятиям, очистив их от свойств, приписанных сверх необходимого. Вместе с тем философская мысль не поднимает вопрос о причинах разнообразных движений - с чего бы это? - движущейся материи. В самом деле, почему Вселенной не быть, допустим, в виде набора взаимно подвижных или неподвижных мёртвых «небесных» тел, если и движущихся, то прямолинейно и равномерно до столкновения с такими же не более живыми собратьями, без известного разнообразия химического состава и природных сил, без понятия температуры и оптических явлений, без биологической жизни, наконец?
Ответ такого типа, что тела отклоняются от прямолинейного движения из-за действия закона всемирного тяготения, здесь не годится, он равносилен ответу «таковы свойства материи». А вопрос как раз направлен на раскрытие её свойства, которое в конце концов приводит к её вторичным проявлениям: тяготению, температуре, высшей форме жизни. Ответа на этот вопрос мы не видим потому, что ослеплены приписанным ей основным свойством инерционности. В случае с пространством познание затруднено тем, что пространство - место «внешнего мира» и его «отражение в человеческой голове», одинаково безматериальны. Безматериальность пространства не означает пустоту или бессмысленность самого понятия, как мы не считаем бессмысленным множество иных абстрактных, в частности — математических, идеальных понятий, но с физическим смыслом {ту же скорость, температуру). Но пространство внешнего мира заполнено реальной материей, а его отражение в человеческой голове как-то отражено в состоянии элементов мозга. Воспроизведение этого отображения связано с некими процессами в -пока непознанном мозгу. Если теперь последует возражение о нематериальности отображения, то это будет спор о том, как мы помним и вспоминаем, и современный физик (с весьма подозрительными представлениями о материи) пока бесполезен в этом споре.
Подождем решения физиологов мозга, и, возможно, согласимся с их уточнением. Физику же сейчас должно быть ясно, что уже с попытки определения понятия пространства, как «существующей природной данности» мы попали в «пространство лексической недоразвитости» человеческой речи, а не только, допустим, русского языка. Лексический тупик не будет преодолен в результате развития языка, он носит принципиальный характер. Ещё более он ощутим при попытке определения времени, которое, до некоторой поры, вообще трудно отнести к понятию какой-либо конкретной дисциплины. Чтобы сдвинуться с места, нужен набор некоторых исходных, до-опытных, интуитивно ясных, не определяемых, а потому фундаментальных понятий. Их определение не может быть яснее того, что если что-то существует, то существует в пространстве и во времени. Человек должен сориентироваться прежде всего по этим понятиям, чтобы не заблудиться в «этом мире» позже. Современная теория допускает возможность «существования» некоторых иных пространств, кроме евклидовых. Дескать, дело эксперимента показать, какой из возможных вариантов искривления пространства, допускаемых теорией, осуществлён самой реальностью. Двигаясь в этом направлении теоретическая мысль должна предложить сам неискривляемый инструмент измерения (познания), допускающий процесс измерения и исключающий свое влияние на измеряемый объект (существуют, как известно, теоретические потуги противоположного направления). Такая постановка вопроса, предполагающая сравнение пустоты с отсутствующим эталоном, бессодержательна в силу безматериальности и единственности самого ггространства (нечего, нечем и не с чем сравнивать).
Мы не будем увлекаться анализом n-мерных пространств в форме листов или свернутых в трубы, отделенных перегородками толщиной в 10 см, и пр. Такие работы показывают накал умственного соревнования мыслителей идеального толка, овладевших высотами (или глубинами, что то же) математического аппарата. К реальности они имеют лишь то отношение, что вполне реально эксплуатируют любознательность читателя. Пространство не подлежит конструированию. Всё, что разум «конструирует», он располагает в пространстве. Физическая мысль оказалась немощной перед неразгаданными парадоксами ТО, квантовой механики и гипотезами мистического уровня. Кроме конструирования n-мерных пространств она пришла к понятию вариантности пространства, хотя бесконечность пространства (и его неразрывность — ведь пустоту нельзя представить иной) подчёркивает бессмысленность его вариантности. Это свидетельство мировоззренческой пропасти в философии, разверзнувшейся с релятивистских понятий о пространстве и времени, или демонстрация свободы математической мысли от рационального контроля со стороны философии. Итак, представим себе первозданное пространство без чего-либо материального, которое потом (по субъективной авторской) схеме будет «наполняться» некой материей.
В пустом пространстве бессодержателен разговор об его однородности или изотропности и каких-либо иных свойствах, в нем нет понятия ни света, ни тьмы, ни ориентации. Из-за пустоты пространства нет смысла в понятии «движения» ни его, ни в нем. Столь же бессодержателен разговор об искривлении, растяжении и об упругости пустого пространства. Неискушённый в математике читатель напрасно напрягает всё свое воображение, пытаясь представить искривленное пространства. Математики же очень мало сделали, чтобы облегчить эти мучения. Но это и есть математическое, «абсолютное» пространство Ньютона, неподвижное потому, что движение математического пространства бессодержательно. Абсолютное пространство по самой своей сущности безотносительно к чему бы то ни было внешнему остаётся всегда одинаковым и неподвижным. Во всегда одинаковом и неподвижном абсолютном пространстве Ньютон отвел место и для относительной, ограниченной его части, движущейся вместе с телами. Если бы мировоззрение его времени было более материалистично, или его время накопило побольше фактов, «познало» бы электрические явления, вряд ли он отказался бы от эфира и доверил реализацию функций взаимодействия тел относительному пространству или пространству как таковому. И вряд ли Ньютон «сделал» столь же абсолютно неподвижным эфир.
Начнем с пространства, существование которого, с одной стороны, не подлежит сомнению, но слово «существование» к которому, ввиду нематериальности геометрического понятия, применять нельзя. Существование чего, пустоты? К тому же само слово «существование» - длительное наличие - «молча» подразумевает «существование» с теми же оговорками и времени, о котором мы пока ничего не знаем, обсуждение которого хотелось бы поставить в очередь на «потом», и обойтись без которого уже не можем. Пространство не существует как объект, которым можно манипулировать, приписывать ему или изучать его свойства. Ничего, кроме свойства протяжённости и пустоты, пространство не имеет, но существует как объективная природная данность (определение - «природная реальность» - привнесло бы оттенок материальности пространства). Межу тем современная теоретическая физика, а вслед за ней и философия, вкладывает в это слово понятие объекта, состояние или свойства которого зависят от присутствия в нём тел или от движения в нём наблюдателя. Причём к пространству размерности n=3 теперь обращаются для показа, разве что, недоразвитых представлений человечества.
Будучи выпускником технического ВУЗа автор настоящих строк относился к соответствующему понятию как к профессиональной терминологии, полагая, что сами физики всё же разделяют пространство и материю в нём. Оказалось - разделяют, есть такие исключения. Для него далеко не сразу выяснилось, что «Физика» технического ВУЗа» (где порой не строгое изложение теории перемежается описанием экспериментов) и «Физика университета» (где об эксперименте могут если только упомянуть, в интерпретации исповедуемой теории) - существенно различные дисциплины. Университетской теоретической физике (полистайте, к примеру, «Теорию поля» «двух Л» ) явно недостаёт отрезвляющего окунания в «тину материализма» и ссылок на эксперименты. Сегодня понимание пространства усугубилось ещё усердным исправлением перегиба, допущенного советской школой в деле философского воспитания студентов. «Диамат» потерял свою научную состоятельность вместе с эпохой своего культивирования. Теперь физики-теоретики в силу индивидуальной прозорливое и ранее «самым настоящим образом» отождествлявшие пространство с неким объектом с физическими свойствами, уже не отделяют геометрию от физики. На основе фундаментальных знаний.
Выверт о смысле слова «существование» отражает здесь попытку разделения непересекающихся по своей природе понятии пространства, материн и времени, в то же время показывает, что эти понятия не являются независимыми в том смысле, что мир невозможен и не представим при исключении из «бытия» хотя бы одного из этих понятий. Даже пояснения их смысла нельзя разнести. Материалистическая мысль, не напрягаясь по пустому, не дала определений пространству, материи и времени, а лишь дала понять, что содержательное их определение осталось за гранью возможного. Только объективно-реальные формы бытия, без предоставления места для мистики. Последующие попытки проникновения в глубь этих не простых форм явлений дают повод и возможность высказаться по данным понятиям, очистив их от свойств, приписанных сверх необходимого. Вместе с тем философская мысль не поднимает вопрос о причинах разнообразных движений - с чего бы это? - движущейся материи. В самом деле, почему Вселенной не быть, допустим, в виде набора взаимно подвижных или неподвижных мёртвых «небесных» тел, если и движущихся, то прямолинейно и равномерно до столкновения с такими же не более живыми собратьями, без известного разнообразия химического состава и природных сил, без понятия температуры и оптических явлений, без биологической жизни, наконец?
Ответ такого типа, что тела отклоняются от прямолинейного движения из-за действия закона всемирного тяготения, здесь не годится, он равносилен ответу «таковы свойства материи». А вопрос как раз направлен на раскрытие её свойства, которое в конце концов приводит к её вторичным проявлениям: тяготению, температуре, высшей форме жизни. Ответа на этот вопрос мы не видим потому, что ослеплены приписанным ей основным свойством инерционности. В случае с пространством познание затруднено тем, что пространство - место «внешнего мира» и его «отражение в человеческой голове», одинаково безматериальны. Безматериальность пространства не означает пустоту или бессмысленность самого понятия, как мы не считаем бессмысленным множество иных абстрактных, в частности — математических, идеальных понятий, но с физическим смыслом {ту же скорость, температуру). Но пространство внешнего мира заполнено реальной материей, а его отражение в человеческой голове как-то отражено в состоянии элементов мозга. Воспроизведение этого отображения связано с некими процессами в -пока непознанном мозгу. Если теперь последует возражение о нематериальности отображения, то это будет спор о том, как мы помним и вспоминаем, и современный физик (с весьма подозрительными представлениями о материи) пока бесполезен в этом споре.
Подождем решения физиологов мозга, и, возможно, согласимся с их уточнением. Физику же сейчас должно быть ясно, что уже с попытки определения понятия пространства, как «существующей природной данности» мы попали в «пространство лексической недоразвитости» человеческой речи, а не только, допустим, русского языка. Лексический тупик не будет преодолен в результате развития языка, он носит принципиальный характер. Ещё более он ощутим при попытке определения времени, которое, до некоторой поры, вообще трудно отнести к понятию какой-либо конкретной дисциплины. Чтобы сдвинуться с места, нужен набор некоторых исходных, до-опытных, интуитивно ясных, не определяемых, а потому фундаментальных понятий. Их определение не может быть яснее того, что если что-то существует, то существует в пространстве и во времени. Человек должен сориентироваться прежде всего по этим понятиям, чтобы не заблудиться в «этом мире» позже. Современная теория допускает возможность «существования» некоторых иных пространств, кроме евклидовых. Дескать, дело эксперимента показать, какой из возможных вариантов искривления пространства, допускаемых теорией, осуществлён самой реальностью. Двигаясь в этом направлении теоретическая мысль должна предложить сам неискривляемый инструмент измерения (познания), допускающий процесс измерения и исключающий свое влияние на измеряемый объект (существуют, как известно, теоретические потуги противоположного направления). Такая постановка вопроса, предполагающая сравнение пустоты с отсутствующим эталоном, бессодержательна в силу безматериальности и единственности самого ггространства (нечего, нечем и не с чем сравнивать).
Мы не будем увлекаться анализом n-мерных пространств в форме листов или свернутых в трубы, отделенных перегородками толщиной в 10 см, и пр. Такие работы показывают накал умственного соревнования мыслителей идеального толка, овладевших высотами (или глубинами, что то же) математического аппарата. К реальности они имеют лишь то отношение, что вполне реально эксплуатируют любознательность читателя. Пространство не подлежит конструированию. Всё, что разум «конструирует», он располагает в пространстве. Физическая мысль оказалась немощной перед неразгаданными парадоксами ТО, квантовой механики и гипотезами мистического уровня. Кроме конструирования n-мерных пространств она пришла к понятию вариантности пространства, хотя бесконечность пространства (и его неразрывность — ведь пустоту нельзя представить иной) подчёркивает бессмысленность его вариантности. Это свидетельство мировоззренческой пропасти в философии, разверзнувшейся с релятивистских понятий о пространстве и времени, или демонстрация свободы математической мысли от рационального контроля со стороны философии. Итак, представим себе первозданное пространство без чего-либо материального, которое потом (по субъективной авторской) схеме будет «наполняться» некой материей.
В пустом пространстве бессодержателен разговор об его однородности или изотропности и каких-либо иных свойствах, в нем нет понятия ни света, ни тьмы, ни ориентации. Из-за пустоты пространства нет смысла в понятии «движения» ни его, ни в нем. Столь же бессодержателен разговор об искривлении, растяжении и об упругости пустого пространства. Неискушённый в математике читатель напрасно напрягает всё свое воображение, пытаясь представить искривленное пространства. Математики же очень мало сделали, чтобы облегчить эти мучения. Но это и есть математическое, «абсолютное» пространство Ньютона, неподвижное потому, что движение математического пространства бессодержательно. Абсолютное пространство по самой своей сущности безотносительно к чему бы то ни было внешнему остаётся всегда одинаковым и неподвижным. Во всегда одинаковом и неподвижном абсолютном пространстве Ньютон отвел место и для относительной, ограниченной его части, движущейся вместе с телами. Если бы мировоззрение его времени было более материалистично, или его время накопило побольше фактов, «познало» бы электрические явления, вряд ли он отказался бы от эфира и доверил реализацию функций взаимодействия тел относительному пространству или пространству как таковому. И вряд ли Ньютон «сделал» столь же абсолютно неподвижным эфир.
