Пространство и физика неразделимы, т.к. физические процессы развёртываются в пространстве. Теперь надо осознать независимость этих понятий. Читателю, мировоззрение которого не испорчено высшим математическим образованием, разъяснения сути пустого пространства должны наскучить. Напротив, физик-теоретик, который разделяет точку зрения, созвучную мыслям епископа Беркли, должен сохранять неослабевающий интерес к геометрическому понятию, проявляющему физические свойства. В надежде на открытие его новых физических граней. Как всё же трудно разделять и создавать новые понятия на пустом месте, или, хуже того, на месте, где кем-то посеяны ложные семена. искривлённое пространство можно выправить постукиванием по его боком деревянной (чтобы не помять еще сильнее) кувалдой, то у него гуманитарное образование. Стучать непочему. Если под искривлённостью он понимает иной объем пространства того же габарита, но не искривлённого, то возникает не озвученная математиками проблема относительности объемов пространств равных габаритов.
Или, замечательная уже своим названием, проблема переменной плотности пустого пространства. Опять неправильно, хотя очень похоже на попытки Эйнштейна изобразить искривлённое пространство изгибом простыни под тяжестью груза в 3-х мерном варианте. Поскольку это ни первое, ни второе, возникает недоумение от отождествления изгиба проходящего через пространство луча света с его искривлённостью. Остается посоветовать и читателю не думать о том, что и проверить-то невозможно. Такое решение одобрил бы и старик Мах. Каким глубоким мыслителем предстает перед нами Галилей, изучавший ускоренное движение, когда ещё не было введено понятие ускорения. Сколь проникновенен был Ньютон, узрев закон Всемирного тяготения, когда абстрактнейшее понятие силы только формировалось, и верно угадал, что именно это понятие ему и понадобится. Даже идеалист Гегель, суровый критик Ньютона, не относит материю к свойствам пространства: Само понятие пространства доставляет себе существование в материи [характерная перестановочна для эпохи, не сформировавшей основные понятия.
Надо бы сказать - материя доставляет себе существование в пространстве. Но далее он подымается до материалистического видения природы], материя представляет собой реальное в пространстве и времени [вот тебе и идеалист!]. Нужно пропустить ещё 100 лет, чтобы представления о пространстве, материи и времени отточить до уровня. И ещё больше, чтобы оценить написанное. Сомнения по поводу ценности многолетних размышлений создателя принципиального нового, необычайно глубокого видения мироздания (в котором слово эфир, понятие материи, эквивалентно словосочетанию «физические свойства пространства») могут быть легко отвергнуты, ибо в трудах создателя ТО, не похоже что читавшего работы своих соотечественников - Г. Гегеля, можно найти возражение на любое утверждение, и возражение на возражение. Но даже заполнение пространства «настоящей» материей не наделяет само пространство какими-либо физическими свойствами. Надо отделять пространство от материи в нём. Из-за нематериальности само пространство нельзя назвать предметом физики, но оно может быть названо предметом «геометрии без опорной точки».
С таким взглядом мы вступаем в опасный спор с величайшим научным открытием: Рассмотрим сначала отрасль физики, обходящейся без эфира, а именно, геометрию Эвклида. Экскурс в мир исходных понятий Эйнштейна может оказаться не столь бессодержательным, ибо за 4-е года до этого у Эйнштейна были иные представления о пространстве: Отрицать эфир - это в конечном счете значит принимать, что пустое пространство не имеет никаких физических свойств. Два века спустя физики всё ещё спорили по понятию силы, включая в него понятие «количество движения». Пустое пространство без эфира и без физических свойств, согласно последним двум цитатам, является отраслью физики, а геометрия (измерение Земли) занимается измерением физических свойств пространства. С учётом трёх последних Эйнштейновских цитат мы уже не «можем», а обязаны под словом «эфир» понимать «физические свойства пространства».
Теперь примем ко вниманию, что данные представления появились у Эйнштейна после 1910г, когда эфир, по его мнению, всё же был средой. В основе исключения эфира из физической реальности лежит, как видим, творческая причина. В самом-деле, симметричная электродинамика несовместима с эфиром. Но с тех пор появилась ОТО, в рамках которой, как оказалось, пространство не мыслимо без эфира, что не повредило призванной красоте современной теории, ибо от симметрии в электродинамике Эйнштейн не отказался. Бели в одной из цитат, уважаемый читатель, Вам почудилось, что Эйнштейн готов признать существование какого-никакого эфира, то это не так. Позже он всё возвратил к уровню 1905-1910г и подчеркнул, что релятивистское мироздание не может обойтись без пространства, и только без него, а эфир, продукт мышления прошлого века, исчез как объективная реальность, и стал свойством пространства.
В ХХв приписывание физических свойств самому пространству стало признаком нового реализма. И при этом релятивист уверяет окружающих, что он материалист. Разумеется, представления о предмете размышления любого учёного развиваются, и они могут сильно измениться. При этом следует ожидать подвижек в сторону некой стройности взглядов. В случае с ТО представления изменились от никакого до «нетелесного эфира [тоже никакого но], играющего роль в структуре причинных связей физики». Нетелесный эфир, вмешивающийся в причинные связи природы, представляет собою эфемерную плоть Создателя, научный подарок теологам. Пространство с физическими свойствами лишь другое название того же. Но если физику Эйнштейн низвёл до изучения свойств пространства, то геометрию он, напротив, хотел поднять до опытной науки: Мы должны лишить геометрию её формально-логического характера, сопоставив пустой схеме понятий аксиоматической геометрии реальные объекты нашего опыта.
Эту методологическую установку, как называет её С.Л. Толчельникова-Мурри, благоразумные математики не приняли, понимая, что следование ей привело бы к разрушению геометрии, как отрасли математики. Если читатель сопоставил и хорошо обдумал цитаты Эйнштейна о пространстве, эфире, физике и геометрии, то он должен согласиться, что красота и совершенство поэтически воспетой им неполной картины всего сущего пропущены через философский миксер. Двумя веками раньше верующий Ньютон, знающий цену фактам, лучше осознавал, что без среды не обойтись и мужественно признался: «Я не знаю, что такое эфир». Неверующий Эйнштейн тягу к фактам сочетал со стихийной опорой на материализм и с презрением его: Чистое мышление в состоянии постигнуть реальность. Вычищенное от материи высокомерие человеческого разума оказалось широко востребованным в теоретической физике ХХв.
Лишь на закате теории относительности становиться ясным, сколь великолепно чистое мышление способно сыграть под имитацию реальности, что, собственно, и должно послужить уроком будущей науке. В иллюзию реальности логично вплетены десятки, сотни или более того фрагментов реальности, а логика обеспечила этой имитации пока уникальную в пауке неуязвимость. И хотя чистое мышление само способно заметить своё падение в пропасть, свернуть с пути избранного оно вряд ли в состоянии. Этот шаг требует от его носителей каких-то ненаучных поступков. Высокопарные фразы и слова, будь они о теории относительности или о чем либо другом, бросают меня в дрожь. Хорошо бы эти слова вложить в уста «позднего Эйнштейна, когда он потерял уверенность в правильности пройденного пути. Увы, эта фраза произнесена по иным обстоятельствам, она не означает осознание ошибки дерзкого воображения молодости.
Или, замечательная уже своим названием, проблема переменной плотности пустого пространства. Опять неправильно, хотя очень похоже на попытки Эйнштейна изобразить искривлённое пространство изгибом простыни под тяжестью груза в 3-х мерном варианте. Поскольку это ни первое, ни второе, возникает недоумение от отождествления изгиба проходящего через пространство луча света с его искривлённостью. Остается посоветовать и читателю не думать о том, что и проверить-то невозможно. Такое решение одобрил бы и старик Мах. Каким глубоким мыслителем предстает перед нами Галилей, изучавший ускоренное движение, когда ещё не было введено понятие ускорения. Сколь проникновенен был Ньютон, узрев закон Всемирного тяготения, когда абстрактнейшее понятие силы только формировалось, и верно угадал, что именно это понятие ему и понадобится. Даже идеалист Гегель, суровый критик Ньютона, не относит материю к свойствам пространства: Само понятие пространства доставляет себе существование в материи [характерная перестановочна для эпохи, не сформировавшей основные понятия.
Надо бы сказать - материя доставляет себе существование в пространстве. Но далее он подымается до материалистического видения природы], материя представляет собой реальное в пространстве и времени [вот тебе и идеалист!]. Нужно пропустить ещё 100 лет, чтобы представления о пространстве, материи и времени отточить до уровня. И ещё больше, чтобы оценить написанное. Сомнения по поводу ценности многолетних размышлений создателя принципиального нового, необычайно глубокого видения мироздания (в котором слово эфир, понятие материи, эквивалентно словосочетанию «физические свойства пространства») могут быть легко отвергнуты, ибо в трудах создателя ТО, не похоже что читавшего работы своих соотечественников - Г. Гегеля, можно найти возражение на любое утверждение, и возражение на возражение. Но даже заполнение пространства «настоящей» материей не наделяет само пространство какими-либо физическими свойствами. Надо отделять пространство от материи в нём. Из-за нематериальности само пространство нельзя назвать предметом физики, но оно может быть названо предметом «геометрии без опорной точки».
С таким взглядом мы вступаем в опасный спор с величайшим научным открытием: Рассмотрим сначала отрасль физики, обходящейся без эфира, а именно, геометрию Эвклида. Экскурс в мир исходных понятий Эйнштейна может оказаться не столь бессодержательным, ибо за 4-е года до этого у Эйнштейна были иные представления о пространстве: Отрицать эфир - это в конечном счете значит принимать, что пустое пространство не имеет никаких физических свойств. Два века спустя физики всё ещё спорили по понятию силы, включая в него понятие «количество движения». Пустое пространство без эфира и без физических свойств, согласно последним двум цитатам, является отраслью физики, а геометрия (измерение Земли) занимается измерением физических свойств пространства. С учётом трёх последних Эйнштейновских цитат мы уже не «можем», а обязаны под словом «эфир» понимать «физические свойства пространства».
Теперь примем ко вниманию, что данные представления появились у Эйнштейна после 1910г, когда эфир, по его мнению, всё же был средой. В основе исключения эфира из физической реальности лежит, как видим, творческая причина. В самом-деле, симметричная электродинамика несовместима с эфиром. Но с тех пор появилась ОТО, в рамках которой, как оказалось, пространство не мыслимо без эфира, что не повредило призванной красоте современной теории, ибо от симметрии в электродинамике Эйнштейн не отказался. Бели в одной из цитат, уважаемый читатель, Вам почудилось, что Эйнштейн готов признать существование какого-никакого эфира, то это не так. Позже он всё возвратил к уровню 1905-1910г и подчеркнул, что релятивистское мироздание не может обойтись без пространства, и только без него, а эфир, продукт мышления прошлого века, исчез как объективная реальность, и стал свойством пространства.
В ХХв приписывание физических свойств самому пространству стало признаком нового реализма. И при этом релятивист уверяет окружающих, что он материалист. Разумеется, представления о предмете размышления любого учёного развиваются, и они могут сильно измениться. При этом следует ожидать подвижек в сторону некой стройности взглядов. В случае с ТО представления изменились от никакого до «нетелесного эфира [тоже никакого но], играющего роль в структуре причинных связей физики». Нетелесный эфир, вмешивающийся в причинные связи природы, представляет собою эфемерную плоть Создателя, научный подарок теологам. Пространство с физическими свойствами лишь другое название того же. Но если физику Эйнштейн низвёл до изучения свойств пространства, то геометрию он, напротив, хотел поднять до опытной науки: Мы должны лишить геометрию её формально-логического характера, сопоставив пустой схеме понятий аксиоматической геометрии реальные объекты нашего опыта.
Эту методологическую установку, как называет её С.Л. Толчельникова-Мурри, благоразумные математики не приняли, понимая, что следование ей привело бы к разрушению геометрии, как отрасли математики. Если читатель сопоставил и хорошо обдумал цитаты Эйнштейна о пространстве, эфире, физике и геометрии, то он должен согласиться, что красота и совершенство поэтически воспетой им неполной картины всего сущего пропущены через философский миксер. Двумя веками раньше верующий Ньютон, знающий цену фактам, лучше осознавал, что без среды не обойтись и мужественно признался: «Я не знаю, что такое эфир». Неверующий Эйнштейн тягу к фактам сочетал со стихийной опорой на материализм и с презрением его: Чистое мышление в состоянии постигнуть реальность. Вычищенное от материи высокомерие человеческого разума оказалось широко востребованным в теоретической физике ХХв.
Лишь на закате теории относительности становиться ясным, сколь великолепно чистое мышление способно сыграть под имитацию реальности, что, собственно, и должно послужить уроком будущей науке. В иллюзию реальности логично вплетены десятки, сотни или более того фрагментов реальности, а логика обеспечила этой имитации пока уникальную в пауке неуязвимость. И хотя чистое мышление само способно заметить своё падение в пропасть, свернуть с пути избранного оно вряд ли в состоянии. Этот шаг требует от его носителей каких-то ненаучных поступков. Высокопарные фразы и слова, будь они о теории относительности или о чем либо другом, бросают меня в дрожь. Хорошо бы эти слова вложить в уста «позднего Эйнштейна, когда он потерял уверенность в правильности пройденного пути. Увы, эта фраза произнесена по иным обстоятельствам, она не означает осознание ошибки дерзкого воображения молодости.
