Если через эфир со скоростью v движется, например - электрон, то своим движением он толкает (задевает) зерна эфира с периодом , вызывая их колебания, которые распространяются далее со скоростью света с (обгоняя саму частицу). Уходящие со скоростью света и с периодом толчки образуют периодическую «рябь на поверхности эфира» с длиной волны. Это и есть волны де Бройля, в которых нет энергетического содержания. В неком замкнутом объёме, где образуются стоячие волны де Бройля в результате пропуска колебаний эфира через отверстия (в известном опыте с двумя отверстиями), образуются «волны плотности» эфира (в теории они называются волнами плотности вероятности, кстати, длина которых в 2 раза короче, поскольку плотность знака не имеет). Чтобы при отражении электронов от кристаллической решётки получить максимум сигнала, наблюдаемого под углом 0, в проекции параметра решетки (размера кристалла) должно укладываться целое число волн де Бройля. В работе Ильина В Л. находим следующее: «Но эта формула находится в противоречии с экспериментальными данными. Интерпретаторы опытов Девиссона и Джермера [исследователей этого явления] нашли, что распределение основных максимумов отражённых электронов описывается другим соотношением [т.е. при длине волны де Бройля вдвое меньшей!]... Однако в рамках квантовой механики пикацы выбирают для распространения путь наименьшего сопротивления, а фиксация частиц, прошедших через «пространство волн плотности вероятности», ими же созданного, обнаружит характерную интерференционную картинку. Волновые свойства, приписанные по результатам такого опыта частицам (корпускулам), являются, на самом деле результатом их взаимодействия с эфЗерно эфира без энергии не существует. Влияние зерна эфира на электрон, движущийся медленнее, нельзя сводить к его «квантованному» торможению. В активном эфире, пребывающем в состоянии постоянной неуспокоенности, это может быть и подталкивание, и таким образом объясняется принципиальный предел точности измерения скорости и положения частицы.
Почему электроны не падают на ядро? [Ну-ка, ну-ка!]. А вот из-за того же принципа неопределённости: если б электроны оказались в ядре, мы бы очень точно знали их положение. В «принцип неопределенности» В. Гейзенберга, доходчиво объясняющий пристрастие электрона к игре в прятки, эфирная концепция вносит энергетическое содержание. Уже сама формулировка наблюдаемой неопределённости в том виде, как это сделал В. Гейзенберг, вносит в её понимание элемент мистики. Электрон, видите ли, догадываясь, что его «считают», позволяет измерить точно либо его координату, либо импульс. Электрон испытывает при столкновении с «зерном» не поддающиеся учёту изменения скорости со стороны эфира или изменения импульса на, что близко к величинам, устанавливаемым принципом неопределённости. Но смысл этих привнесений заключается в том, что частица, «продираясь» через активный эфир, воспринимает влияние эфира на уровне энергии эфирного зерна, и если уровень её кинетической энергии мал, то её положение и поведение становится непредсказуемым. Представления де Бройля и В. Гейзенберга слились в физической картине зернового эфира, убрав из них мистическую неопределённость и столь же мистический дуализм частиц. Принцип неопределённости можно теперь использовать для обоснования связи энергии зерна эфира с величиной, т.е. с обоснованием энергегической размерности постоянной Планка. Получает физическое обоснование связь самой по себе величины неопределённости с постоянной Планка, ибо непредсказуемые изменения в параметрах траектории электрона оказывает зерно эфира. Как продолжение такого понимания принципа неопределённости, надо отклонить «принцип дополнительности» Бора, допускающего нарушение причинности. Корпускулярные и волновые свойства частиц дополняют друг друга, ибо только их совокупность даёт полное представление о микрообъекте.
Неопределённость в поведении электрона происходит из того, что мы не в состоянии описать положение и состояние каждого эфирного зерна и его влияние на электрон, даже если его траектория была бы известна с абсолютной точностью. Неизбежный в этих условиях переход к вероятностному описанию не даёт никаких оснований к философскому безумствованию относительно особых качеств микромира и заклинаний о непостижимости квантовой механики. Над «принципом неопределённости Гейзенберга» в своё время скрестили свои «философские шпаги» Эйнштейн и Бор. Эйнштейн не мог примириться с вероятностным представлением электрона, Бор же «размазал» электрон по пространству, заставив его пребывать одновременно везде, где есть хоть какая-то вероятность его пребывания. В результате родился так называемый парадокс ЭПР (парадокс Эйнштейна, Подольского, Розена). В многолетнем споре, который считается не окончившимся и теперь, и даже более того - вряд ли имеющем шансы закончится когда либо, Копенгагенская (Боровская) школа родила уже упомянутый «принцип дополнительности». Принцип стал воистину критерием проверки твердости материалистических убеждений физиков и философов нашего времени. В настоящее время можно фиксировать, проверка по этому критерию склонила всю физику, нет - всю мировую науку, к фетишизации мироздания, в котором мы живём, вплоть до мыслей о возврате божественного устройства мироздания. Парадокс ЭПР заслуживает того, чтобы на нём остановиться поподробнее. Он явился кульминационным пунктом «интересного» спора Эйнштейна и Бора, который заключался в следующем. Известен опыт, в котором электроны, «выстреливаемые» из электронной пушки пропускались через одно из двух или через оба близкорасположенных отверстия в диафрагме.
За диафрагмой располагался экран и перемещающийся детектор, которым оценивалась частота попадания электронов на некую точку на экране. При одном открытом отверстии распределение электронов вдоль оси, проходящей через оба отверстия, описывается гауссовой кривой, с максимумом, расположенным против отверстия. При двух открытых отверстиях кривая распределения напоминает «интерференционную» картину. Получается, что в некоторых точках оси, куда при любом открытом отверстии попадает n-ое число электронов, открытие второго отверстия может добавить, а может и убавить их число. Происхождение этой интерференционной картины очень трудно понять, оставаясь в рамках обычной интерпретации квантовой теории. В самом деле, могут найтись точки, в которых волновая функция равна нулю, если открыты обе щели, и не равна нулю, если открыта только одна щель. Спрашивается, каким образом открытие второй щели может воспрепятствовать электрону попасть в те точки, в которые он мог попасть при закрытии второй щели? Д.бом. О возможной интерпретации квантовой теории, 1955г. Опыт сразу поставил ряд вопросов. Электрон не просто частица, а частица, проявляющая волновые свойства, тогда—что это? Ясно, что в пустом пространстве ответа на этот вопрос не найти. Далее, если открыты оба отверстия, через какое из них проходит электрон, или он, как волна, проходит через оба? Это оказалось возможным выяснить. Электрон проходит через одно из отверстий, но в эксперименте, в котором ставилась эта цель, интерференционная картинка пропадала. Электрон ещё изменял свои свойства в зависимости от замысла экспериментатора! В «споре двух великих учёных» электрон явно поддерживал Бора. Позиции Эйнштейна и Бора можно описать в следующих выражениях. Эйнштейн исходил из того, что в каждый момент времени электрон находится в определённом месте пространства, а вероятность его нахождения в каждой точке описывается т.н. квадратом «волновой функции».
Теория квантовой механики не даёт знания о конкретном положении электрона (частицы), и в этом смысле она не полна. Бор же исходил из того, что электрон не имеет определенного положения просто потому, что он нелокален, и с плотностью вероятности, определяемой волновой функцией, находится во всех точках пространства. Бор, как видим, мужественно «наступил на горло» собственной теории 1913г, и стоял на ней уже до конца жизни. Эйнштейн предложил разрешить спор следующим «мысленным (а вместе с тем и «здравым») экспериментом». Пусть в некотором эксперименте образуются две частицы (два прогона), которые разлетаются в разные стороны. Квантовая механика, зная принцип неопределённости, не может предсказать их положение, однако, если удастся один из протонов поймать, т.е. узнать его положение, то тем самым мы тут же узнаем где находиться второй протон. В интерпретации Эйнштейна в теории квантовой механики ничего страшного не произошло. Ведь нам известно, что протоны разлетались в противоположные стороны. Но точное знание положения протона - это уже не вероятность, а следовательно в момент «поимки» одного протона в копенгагенской интерпретации мгновенно изменилась - функция. Получилось, что разлетевшиеся протоны (расстояние между ними в мысленном эксперименте можно положить любое) мгновенно провзаимодействовал и Нонсенс? Бор дал достойный отпор нападкам на его «безумную» систему. Эйнштейн придумал парадокс (интересно, что Эйнштейна тоже не смущали сочиняемые другими авторами парадоксы по СТО), но он тем только отразил парадоксальность самого микромира, рассуждения Эйнштейна к которому неприменимы. В микромире вообще надо отказаться от наглядных представлений квантово-механических процессов, за которые придётся платить стройностью математической теории (Эйнштейн тоже говорил, что если факты противоречат теории относительности, то тем хуже для фактов). Кажущиеся противоречия на самом деле вскрывают только существенную непригодность обычной точки зрения на явления микромира (то же говорилось о кажущихся противоречиях во взаимных лоренцевых сокращениях). Как можно видеть, у теоретиков физики ХХв стройность теории стоит выше фактов и любой несусветный вздор является кажущимся противоречием. В возражениях Бора явственно звучит попрание здравого смысла.
В такой «творческой обстановке» доказательство чего либо рационального становиться бессмысленным занятием. В СТО, как и в квантовой механике, наглядные представления скрылись в дымке нашего насквозь парадоксального мира. Эйнштейн, по существу, теми же аргументами защищал СТО, и потому в споре с Бором оказался обезоруженным. Ко всему сказанному необходимо добавить, что последующие эксперименты подтверждали «нелокальную» точку зрения Бора. Но пусть читатель не торопиться склониться к ней, к этой точке зрения, где здравый смысл стёрт, образно говоря, с «математической беспощадностью». Бор не только ничего не объяснил, он отклонил все иные попытки понять чего-либо в дальнейшем. Не зря большинству студентов квантовая механика кажется безумной. Такие сокрушительные выпады против здравомыслия должны бы сыграть положительную роль стимулированием поиска рациональных решений проблемы. Увы, для этого мироздание необходимо наполнить эфиром, а значит, сменить философские воззрения. В споре с Бором Эйнштейн занимал вполне рациональную позицию, но 30 лет тому назад он сам отрезал путь к своей победе. В концепции активного эфира зерновой структуры никаких парадоксов квантовой механики, собственно, нет. Электрон еще до подхода к отверстию возбуждает волны де Бройля, которые проходят через оба отверстия, если они оба открыты. В пространстве «стоячих волн плотности эфира», описываемых той самой волновой функцией, электрон, пройдя с опозданием через одно из отверстий, выбирает траекторию наименьшего сопротивления, чем и определяются «волновые свойства электрона», т.е. его поведенческие мотивы. Если экспериментатор пытается узнать, через какое из отверстий пролетает электрон, то он узнает это с помощью высоко-энергетичных излучений в пространстве между диафрагмой и экраном, чем разрушает поле стоячих волн.
Тот же результат достигается (или получается), если в пространстве стоячих волн размещается независимый источник света (что тоже проверено экспериментом), и с опытов «с двумя отверстиями» слетает вся мистическая шелуха. В опытах, подтверждающих «одно из самых странных свойств квантового мира» - нелокальность частиц, всегда присутствует вот это непонимание поведения частиц, и соответственно строится их интерпретация. Вот описание одного из таких опытов. Луч лазера направляется на светоделитель. Половина падающих на него фотонов-частиц (аналогия с электроном) проходит через него и далее через отражатель фотоны приходят к детектору. Другая половина фотонов-частиц отражается от светоделителя, затем отражается от другого зеркала и тоже приходит на детектор. Фотон - как волна может расщепиться и частично пройти к детектору первым путём, частично вторым. На детекторе в этом случае наблюдается интерференционная картина. Но если один из путей перекрыть, то фотон ведёт себя как частица. А что будет, если один из путей перекрыть после того, как фотон уже прошёл светоделитель, но ещё не дошёл до детектора? Оказывается - как частица. Интерпретаторы, загоняя себя в угол, делают вывод: после перекрытия одного из путей прошедший фотон мгновенно «узнал об этом», и тут же стал вести себя как частица. А с чем ему интерферировать? Опровержение теории не локальности требует в каждом конкретном случае отдельного анализа, в чём профессионал должен разобраться. Помочь ему должна твёрдая исходная позиция, что и квантовая механика есть наука о реальном мире.
Почему электроны не падают на ядро? [Ну-ка, ну-ка!]. А вот из-за того же принципа неопределённости: если б электроны оказались в ядре, мы бы очень точно знали их положение. В «принцип неопределенности» В. Гейзенберга, доходчиво объясняющий пристрастие электрона к игре в прятки, эфирная концепция вносит энергетическое содержание. Уже сама формулировка наблюдаемой неопределённости в том виде, как это сделал В. Гейзенберг, вносит в её понимание элемент мистики. Электрон, видите ли, догадываясь, что его «считают», позволяет измерить точно либо его координату, либо импульс. Электрон испытывает при столкновении с «зерном» не поддающиеся учёту изменения скорости со стороны эфира или изменения импульса на, что близко к величинам, устанавливаемым принципом неопределённости. Но смысл этих привнесений заключается в том, что частица, «продираясь» через активный эфир, воспринимает влияние эфира на уровне энергии эфирного зерна, и если уровень её кинетической энергии мал, то её положение и поведение становится непредсказуемым. Представления де Бройля и В. Гейзенберга слились в физической картине зернового эфира, убрав из них мистическую неопределённость и столь же мистический дуализм частиц. Принцип неопределённости можно теперь использовать для обоснования связи энергии зерна эфира с величиной, т.е. с обоснованием энергегической размерности постоянной Планка. Получает физическое обоснование связь самой по себе величины неопределённости с постоянной Планка, ибо непредсказуемые изменения в параметрах траектории электрона оказывает зерно эфира. Как продолжение такого понимания принципа неопределённости, надо отклонить «принцип дополнительности» Бора, допускающего нарушение причинности. Корпускулярные и волновые свойства частиц дополняют друг друга, ибо только их совокупность даёт полное представление о микрообъекте.
Неопределённость в поведении электрона происходит из того, что мы не в состоянии описать положение и состояние каждого эфирного зерна и его влияние на электрон, даже если его траектория была бы известна с абсолютной точностью. Неизбежный в этих условиях переход к вероятностному описанию не даёт никаких оснований к философскому безумствованию относительно особых качеств микромира и заклинаний о непостижимости квантовой механики. Над «принципом неопределённости Гейзенберга» в своё время скрестили свои «философские шпаги» Эйнштейн и Бор. Эйнштейн не мог примириться с вероятностным представлением электрона, Бор же «размазал» электрон по пространству, заставив его пребывать одновременно везде, где есть хоть какая-то вероятность его пребывания. В результате родился так называемый парадокс ЭПР (парадокс Эйнштейна, Подольского, Розена). В многолетнем споре, который считается не окончившимся и теперь, и даже более того - вряд ли имеющем шансы закончится когда либо, Копенгагенская (Боровская) школа родила уже упомянутый «принцип дополнительности». Принцип стал воистину критерием проверки твердости материалистических убеждений физиков и философов нашего времени. В настоящее время можно фиксировать, проверка по этому критерию склонила всю физику, нет - всю мировую науку, к фетишизации мироздания, в котором мы живём, вплоть до мыслей о возврате божественного устройства мироздания. Парадокс ЭПР заслуживает того, чтобы на нём остановиться поподробнее. Он явился кульминационным пунктом «интересного» спора Эйнштейна и Бора, который заключался в следующем. Известен опыт, в котором электроны, «выстреливаемые» из электронной пушки пропускались через одно из двух или через оба близкорасположенных отверстия в диафрагме.
За диафрагмой располагался экран и перемещающийся детектор, которым оценивалась частота попадания электронов на некую точку на экране. При одном открытом отверстии распределение электронов вдоль оси, проходящей через оба отверстия, описывается гауссовой кривой, с максимумом, расположенным против отверстия. При двух открытых отверстиях кривая распределения напоминает «интерференционную» картину. Получается, что в некоторых точках оси, куда при любом открытом отверстии попадает n-ое число электронов, открытие второго отверстия может добавить, а может и убавить их число. Происхождение этой интерференционной картины очень трудно понять, оставаясь в рамках обычной интерпретации квантовой теории. В самом деле, могут найтись точки, в которых волновая функция равна нулю, если открыты обе щели, и не равна нулю, если открыта только одна щель. Спрашивается, каким образом открытие второй щели может воспрепятствовать электрону попасть в те точки, в которые он мог попасть при закрытии второй щели? Д.бом. О возможной интерпретации квантовой теории, 1955г. Опыт сразу поставил ряд вопросов. Электрон не просто частица, а частица, проявляющая волновые свойства, тогда—что это? Ясно, что в пустом пространстве ответа на этот вопрос не найти. Далее, если открыты оба отверстия, через какое из них проходит электрон, или он, как волна, проходит через оба? Это оказалось возможным выяснить. Электрон проходит через одно из отверстий, но в эксперименте, в котором ставилась эта цель, интерференционная картинка пропадала. Электрон ещё изменял свои свойства в зависимости от замысла экспериментатора! В «споре двух великих учёных» электрон явно поддерживал Бора. Позиции Эйнштейна и Бора можно описать в следующих выражениях. Эйнштейн исходил из того, что в каждый момент времени электрон находится в определённом месте пространства, а вероятность его нахождения в каждой точке описывается т.н. квадратом «волновой функции».
Теория квантовой механики не даёт знания о конкретном положении электрона (частицы), и в этом смысле она не полна. Бор же исходил из того, что электрон не имеет определенного положения просто потому, что он нелокален, и с плотностью вероятности, определяемой волновой функцией, находится во всех точках пространства. Бор, как видим, мужественно «наступил на горло» собственной теории 1913г, и стоял на ней уже до конца жизни. Эйнштейн предложил разрешить спор следующим «мысленным (а вместе с тем и «здравым») экспериментом». Пусть в некотором эксперименте образуются две частицы (два прогона), которые разлетаются в разные стороны. Квантовая механика, зная принцип неопределённости, не может предсказать их положение, однако, если удастся один из протонов поймать, т.е. узнать его положение, то тем самым мы тут же узнаем где находиться второй протон. В интерпретации Эйнштейна в теории квантовой механики ничего страшного не произошло. Ведь нам известно, что протоны разлетались в противоположные стороны. Но точное знание положения протона - это уже не вероятность, а следовательно в момент «поимки» одного протона в копенгагенской интерпретации мгновенно изменилась - функция. Получилось, что разлетевшиеся протоны (расстояние между ними в мысленном эксперименте можно положить любое) мгновенно провзаимодействовал и Нонсенс? Бор дал достойный отпор нападкам на его «безумную» систему. Эйнштейн придумал парадокс (интересно, что Эйнштейна тоже не смущали сочиняемые другими авторами парадоксы по СТО), но он тем только отразил парадоксальность самого микромира, рассуждения Эйнштейна к которому неприменимы. В микромире вообще надо отказаться от наглядных представлений квантово-механических процессов, за которые придётся платить стройностью математической теории (Эйнштейн тоже говорил, что если факты противоречат теории относительности, то тем хуже для фактов). Кажущиеся противоречия на самом деле вскрывают только существенную непригодность обычной точки зрения на явления микромира (то же говорилось о кажущихся противоречиях во взаимных лоренцевых сокращениях). Как можно видеть, у теоретиков физики ХХв стройность теории стоит выше фактов и любой несусветный вздор является кажущимся противоречием. В возражениях Бора явственно звучит попрание здравого смысла.
В такой «творческой обстановке» доказательство чего либо рационального становиться бессмысленным занятием. В СТО, как и в квантовой механике, наглядные представления скрылись в дымке нашего насквозь парадоксального мира. Эйнштейн, по существу, теми же аргументами защищал СТО, и потому в споре с Бором оказался обезоруженным. Ко всему сказанному необходимо добавить, что последующие эксперименты подтверждали «нелокальную» точку зрения Бора. Но пусть читатель не торопиться склониться к ней, к этой точке зрения, где здравый смысл стёрт, образно говоря, с «математической беспощадностью». Бор не только ничего не объяснил, он отклонил все иные попытки понять чего-либо в дальнейшем. Не зря большинству студентов квантовая механика кажется безумной. Такие сокрушительные выпады против здравомыслия должны бы сыграть положительную роль стимулированием поиска рациональных решений проблемы. Увы, для этого мироздание необходимо наполнить эфиром, а значит, сменить философские воззрения. В споре с Бором Эйнштейн занимал вполне рациональную позицию, но 30 лет тому назад он сам отрезал путь к своей победе. В концепции активного эфира зерновой структуры никаких парадоксов квантовой механики, собственно, нет. Электрон еще до подхода к отверстию возбуждает волны де Бройля, которые проходят через оба отверстия, если они оба открыты. В пространстве «стоячих волн плотности эфира», описываемых той самой волновой функцией, электрон, пройдя с опозданием через одно из отверстий, выбирает траекторию наименьшего сопротивления, чем и определяются «волновые свойства электрона», т.е. его поведенческие мотивы. Если экспериментатор пытается узнать, через какое из отверстий пролетает электрон, то он узнает это с помощью высоко-энергетичных излучений в пространстве между диафрагмой и экраном, чем разрушает поле стоячих волн.
Тот же результат достигается (или получается), если в пространстве стоячих волн размещается независимый источник света (что тоже проверено экспериментом), и с опытов «с двумя отверстиями» слетает вся мистическая шелуха. В опытах, подтверждающих «одно из самых странных свойств квантового мира» - нелокальность частиц, всегда присутствует вот это непонимание поведения частиц, и соответственно строится их интерпретация. Вот описание одного из таких опытов. Луч лазера направляется на светоделитель. Половина падающих на него фотонов-частиц (аналогия с электроном) проходит через него и далее через отражатель фотоны приходят к детектору. Другая половина фотонов-частиц отражается от светоделителя, затем отражается от другого зеркала и тоже приходит на детектор. Фотон - как волна может расщепиться и частично пройти к детектору первым путём, частично вторым. На детекторе в этом случае наблюдается интерференционная картина. Но если один из путей перекрыть, то фотон ведёт себя как частица. А что будет, если один из путей перекрыть после того, как фотон уже прошёл светоделитель, но ещё не дошёл до детектора? Оказывается - как частица. Интерпретаторы, загоняя себя в угол, делают вывод: после перекрытия одного из путей прошедший фотон мгновенно «узнал об этом», и тут же стал вести себя как частица. А с чем ему интерферировать? Опровержение теории не локальности требует в каждом конкретном случае отдельного анализа, в чём профессионал должен разобраться. Помочь ему должна твёрдая исходная позиция, что и квантовая механика есть наука о реальном мире.
