Большой город и дикие птицы на первый взгляд мало совместимы. Но это только на первый, отрешенно-равнодушный взгляд. Конечно, город, разрастаясь, выжимает диких животных, оставляя все меньше шансов для их благополучного существования. И тем не менее многие, включая птиц, приспосабливаются к жизни даже в таком огромном городе, как Москва. Что в основном обусловливает процветание или исчезновение здесь животных? Прежде всего нужны хотя бы небольшие участки лесов, лугов и других родных для птиц и зверей природных местообитаний, а на застроенных территориях — обилие доступной пищи и наализированные хищники, со всеми вытекающими отсюда последствиями. В Москве основную часть птичьего населения составляют те виды, коим корма вдоволь: домовые воробьи, сизари, серые вороны, кряквы. Из естественных врагов их только ястребы и изредка соколы донимают. Но последних в Москве по пальцам пересчитать можно, а вот численность ястреба-тетеревятника на голубино-врановой диете заметно возросла. В хорошо озелененных городских кварталах вольготно живется большим синицам, лазоревкам, скворцам и белым трясогузкам. Корма им тоже хватает, да и всяких укрытий для устройства гнезд пока еще вдоволь. На р. Москве и многих прудах кормятся озерные и сизые чайки, особенно по окраинам города. Там же и речных крачек увидеть можно. В черте города на водоемах с заболоченными берегами изредка выводят птенцов чомги, лысухи, камышницы и даже большая и малая выпи. А на восточных окраинах Москвы в зонах отчуждения под высоковольтными линиями с бурь-янистым высокотравьем сохранились даже серые куропатки. В недавно построенном микрорайоне Кожухово они на подкормку каждый вечер, как куры, прибегают. На трубах ТЭЦ нередко гнездятся ближайшие родственники серых ворон — вороны. В том же Кожухове, в пяти минутах от конечной остановки автобуса, пара воронов устроила гнездо на опушке ближнего лесочка, в березняке. Невысоко, меньше 10 м от земли, фотографировать удобно, только скрадок нужен. Придешь туда поснимать, птицы от гнезда улетят ненадолго, но вскоре же и возвращаются. Известны случаи гнездования в Москве таких «экзотических» для города видов птиц, как ремез, черный и белоспинный дятлы, кулик-черныш, травник, перепел, болотная сова, осоед и др. В целом же на территории Москвы за последние годы зарегистрировано размножение около 130 видов пернатых. К сожалению, их число склонно к уменьшению. Следует четко понимать, что недоверчивость или дикость птиц есть не что иное, как степень дикости человеческого отношения к ним. Кстати, здесь будет не лишним еще раз вспомнить о кроукиллерах — яркий пример человеческой дикости.
Там, где птиц не тревожат, даже самые осторожные из них ведут себя на удивление доверчиво. В Голландии, в столичном городском парке, приходилось видеть серых цапель, отдыхающих на берегу искусственного водоема буквально в пяти метрах от гуляющей публики. С подобной доверчивостью птиц доводилось встречаться только в Антарктиде, на самом «краю» земли. А что у нас? В Москве выпустили не так давно пяток серых цапель, выращенных в специализированном питомнике Всероссийского научно-исследовательского института охраны природы. Обосновались привыкшие к людям птицы на Царицынских прудах, там их и перестреляли вскоре из пневматики, всех поголовно. Но прямое преследование диких животных в городе — еще полбеды. Есть напасть и по-страшнее. Прежде всего, это экологическая безграмотность, а сплошь и рядом — меркантильность людей, отвечающих за содержание озелененных территорий Москвы, т.е. чиновников от городского коммунального хозяйства. Тут уместно вспомнить о слепом копировании у нас порочной практики обустройства парков на европейский манер. Внешне выглядит это весьма привлекательно. Декоративные деревья и кустарники, подстриженные газоны, убранный листовой опад — все просматривается на сотни метров, насквозь. Речки и пруды с декоративно оформленными берегами, аккуратно стоящими вертикальными бревнышками... Но для птиц и других животных, включая и беспозвоночных, такой парковый «евростандарт», укоренившийся у нас в Москве, тяжелое испытание, если не гибельный вариант. В свое время один из авторов очерка (В.И.Булавинцев) проводил исследования, связанные с выяснением роли дождевых червей-норников в почвообразовании. И выяснилась взаимосвязь с ними целого комплекса почвенных беспозвоночных животных, первичных и вторичных разрушителей листового опада, а также хищников. На активных участках, около норок червей, занимающих всего 25% площади, при стабильном увлажнении концентрируется не менее 70% почвенной мезофауны (беспозвоночных животных крупнее 0.5 см). Здесь и совершается основная работа по переработке органического опада. Уборка листвы подрывает основу жизнедеятельности червей-норников и, как следствие, со временем вызывает необратимые нарушения в процессах восстановления почвенного плодородия. Многочисленные иллюстрации этой экологической беды, к сожалению, стали обычными в наших городских дворах с их пыльно-серыми «сквериками». Армия дворников с достойным лучшего применения упорством каждую осень прилежно выметает золото листьев, сгребая их в большие кучи или захоранивая здесь же, во дворах, в ямах, — как в «братских могилах». Вот и пылят наши городские дворы, скверы и бульвары и будут пылить, пока не переведутся в среде московских функционеров коммунального хозяйства горе-экологи. Воистину, заставь чиновника Богу молиться, он и листву уберет подчистую. Кто первым начал массовую уборку листвы в городе, сказать трудно. В Европе она существует не одну сотню лет и уже привела к необратимым последствиям. Истощение почвы зашло там настолько далеко, что вновь посаженные деревья зачастую не могут подняться выше 4 — 5 м. Недостаток питательных веществ в облагороженных таким образом биотопах, в которых полностью ликвидирована естественная, пусть даже сорная по мнению человека растительность, привел к тому, что птиц, например, в Англии приходится подкармливать осенью и зимой. Без этого ставшие малочисленными теперь щеглы, коноплянки, овсянки и другие питающиеся семенами «сорняков» птицы не способны выдержать даже мягкую английскую зиму. И в наших парках и на других озелененных территориях по тем же причинам в последние годы заметно уменьшилась численность зимующих птиц. Меньше стало гнездящихся дроздов, соловьев и даже скворцов, поскольку все они выкармливают птенцов главным образом дождевыми червями,которых почти не осталось на тех озелененных территориях, где выгребают опавшую листву и регулярно выстригают траву. В Москве даже еще недавно многочисленных весной и летом галок и сорок теперь редко где увидишь. Их птенцам тоже необходимы живущие в почве дождевые черви, моллюски и другие беспозвоночные. Существование разнообразного мира диких животных рядом с человеком в крупных городах, хотя и локально, но возможно. И это не прихоть отдельных любителей природы, а жизненная необходимость любого большого города. В нем можно избежать экологического кризиса только в союзе с дикой природой, которую, как теперь становится ясно, надо сохранять не только в заповедниках, но везде, где живет человек. И не так уж много для этого нужно сделать. Беречь еще чудом оставшиеся в черте города малые клочки дикой природы — участки естественного леса или разнотравного луга, сырые ложбины с зарослями болотных трав, реки и пруды в естественных берегах. Все это будет способствовать сохранению на территории города максимально возможного биологического разнообразия.
Не пакостить, устраивая пикники в лесопарке или у реки, не выжигать весной сухую траву вместе с птичьими гнездами, не наводнять город полчищами бездомных собак, уничтожающих уцелевшую здесь живность. Не воспринимать природу в городе как обязательный фронт работ по ее декорированию и превращению в причесанный по европейскому образцу внешне эффектный, но мертвый парк. Экологически безграмотные чиновники из коммунальных служб должны понять, что почва в скверах и парках, «очищенная» от опавшей листвы, обречена на хронический голод, а вместе с ней — растения и птицы. А за возвращением птиц в город дело не станет: «свято место пусто не бывает».